Michel-Ange - Микельанджело

Certe, il était hanté d’un tragique tourment,

Alors qu’à la Sixtine et loin de Rome en fêtes,

Solitaire, il peignait Sibylles et Prophètes

Et, sur le sombre mur, le dernier jugement.

Нет слов, как был силён точивший душу зуд:

Сикстина для него все радости затмила:

в ней вместе собрались пророки и Сивиллы

а на одной из стен, открылся Страшный Суд.

Il écoutait en lui pleurer obstinément,

Titan que son désir enchaîne aux plus hauts faîtes

La Patrie et l’Amour, la Gloire et leurs défaites

Il songeait que tout meurt et que le rêve ment.

Титан во всех делах, он выбрал тяжкий труд,

мечтая лишь о том, чтоб творческая сила в честь Славы,

в честь Любви, Отечеству служила,

но с горечью постиг, что все надежды лгут.

Aussi ces lourds Géants, las de leur force exsangue,

Ces Esclaves qu’étreint une infrangible gangue,

Comme il les a tordus d’une étrange façon;

Его гиганты мрут в сраженье с диким гнётом,

рабы привлечены к чудовищным работам

где корчится любой уродливым крючком.

Et dans les marbres froids où bout son âme altière,

Comme il a fait courir avec un grand frisson

La colère d’un Dieu vaincu par la Matière!

Он в мраморах своих сумел, не зная страха,

воочию явить с искусством и умом,

как гневается Дух под косным гнётом Праха